Семья Ставровых – Скрипник
442
Юлия Ставрова – Скрипник
Учредитель и управляющий партнер детского развивающего центра «Солнечный Город», мама 4 детей, 2 из которых приемные
Не так давно я поняла, что отправной точкой в детстве для меня стал фильм с Натальей Гундаревой «Хозяйка детского дома». Я его пересмотрела уже в зрелом возрасте и нашла тот кадр, который меня потряс. Наверняка я видела и еще какой-то фильм, потому что очень четко помню еще один кадр про детский дом, где ребенка посадили в стиральную машинку и там закрыли.
Мы тут недавно выяснили в разговорах с другими приёмными родителями, что очень часто усыновители – это травмированные в детстве взрослые. У каждого своя история. Я, например, сейчас читаю книгу Людмилы Петрановской «Дитя двух семей», и без слез буквально ни строчки прочитать не могу. Мне настолько жутко стало, что я начала вспоминать, видела ли когда-нибудь фотографии своей мамы, беременной мной. А может не случайно моих родителей спрашивали, не приемная ли дочь у своего папы? В общем, с детства я знала, что так и будет – обязательно усыновлю. Более того, пока одна растила двух своих сыновей, у меня была собственная внутренняя установка: если до 35 лет не выйду замуж, то возьму девочку из детдома. Замуж я, кстати, вышла, это ничуть не помешало. А вот в части возраста все совпало - 8 февраля, когда мне должно было исполниться 36 лет, я собиралась лететь на Гоа с одной известной журналисткой, у нас с ней день рождения в один день. Но 11 января, пока мне еще было 35, я нашла Ангелину. И полетела, соответственно, не на Гоа, а в ЧАО – Челябинский административный округ.
Вторым переломным моментом, помимо поразивших меня кадров из фильмов, оказался тренинг личностного роста, который я проходила, когда мне исполнилось 33 года. В ту лидерскую программу была включена благотворительная цель - мы всей командой ездили в детский дом в Орехово-Зуево. И если до этого момента я все время просто думала, то здесь появилась решимость. Причем, раньше у меня уже много раз мысли были, не пойти ли мне поработать волонтером в дом ребенка – я где-то слышала, что младенцев надо держать на руках, а в учреждениях у нянечек и воспитателей такой возможности нет. Было такое вот наивное представление об этой теме. Единственное, я боялась идти в дом ребенка, потому что понимала - мне тут же захочется всех там усыновить и удочерить. Я не смогу пережить такого стресса. А тут мы приехали в детский дом, пока там не было детей, и начали работать, как это делают все. Мы красили стены, стригли газоны, сажали цветы. То есть цель лидерской программы состояла не в том, чтобы просто собрать деньги и подарить детям подарки. Во-первых, мы должны были найти деньги для обустройства территории и на подарки – причем, свои нельзя было вкладывать, надо было собрать средства с других. То есть мы учились привлечению людей в эту тему. И во-вторых, мы обязательно должны были провести два часа личного времени с ребенком. В один из таких приездов мы организовывали веревочный курс командного образования уже вместе с детьми, вывезли их на природу, провели тренинг. На той встрече я познакомилась с девочкой, которой тогда было 15 лет. Это был 2008 год.
Я с самого начала отдавала себе отчет в том, что не я ее выбрала, а она меня. Но я начала общаться, а потом помогать, чем могла. Помню, на выпускной я привезла девчонкам огромное количество красивых платьев, но они оделись во что-то ужасное, да еще стали курить. Моя Диана на этом же вечере нагрубила мне, убежала в туалет, села там на подоконник и начала курить. В тот момент я вообще ничего не понимала. С половины выпускного уехала с тяжелым сердцем. Сейчас уже, конечно, по-другому пересматриваю ситуацию и сознаю, что у меня даже в мыслях не было тогда принять в семью взрослого ребенка, адекватно реагировать на все её закидоны, к тому же я была одна, с двумя детьми. А ей, видимо, хотелось именно в семью. Она была социальной сиротой, как и подавляющее большинство детей в детских домах, у нее была бабушка, у нее был брат. И вот, чем дальше, тем сложнее становилось наше общение. В какой-то момент она начала сбегать из детского дома. Был случай, когда Диана позвонила мне и попросила приехать к ней. Я приехала, и уже на месте выяснилось, что она сбежала, а меня ни о чем не предупредила. Детский дом в 100 км от Москвы, я оставила своих детей одних, чтобы приехать к ней. Конечно, я ей написала, что так делать нельзя, не красиво. А потом она вышла из детского дома и очень быстро родила ребенка от гастарбайтера из Таджикистана. Родила очень рано, как и многие девочки-выпускницы детских домов. Ее сыну сейчас уже три года. Им дали от государства квартиру с дырой в туалете, в доме, которого нет на карте – это просто хибара под снос, ветхое жилье. Я чем могла, помогала первое время – давала деньги, когда малыш родился, привозила пакеты с едой. Был период, когда я пыталась устроить её на работу. Но со временем пришло понимание, что я не могу, мне не хватает сил. И потом, когда я приехала однажды, увидела шесть детей и совсем молодых мамашек, которые в этом же помещении курили и пили, мне стало дурно. Честно говоря, я до сих пор не могу понять своих мотивов во всей этой ситуации с Дианой. Например, моя подруга, с которой мы вместе тогда проходили тренинг, взяла шефство над девочкой из того же детского дома, сейчас она учится в Китае. Причем, там страшнее была ситуация - в кровной семье этой девочки происходили какие-то убийства. Я считаю, что Саша, моя подруга, она герой. Взяла и как старшая сестра довела до положительного результата. Ее девочке тоже лет 15 было тогда, она воспитывалась в одной группе с моей. А у нас с Дианой тогда все закончилось ничем. И потом как-то эта тема сошла на нет, постепенно мы перестали общаться и потерялись. Я как раз тогда начала свой бизнес и открыла первый детский центр. Крутилась как белка в колесе. И ни времени не стало, ни даже денег на бензин, чтобы доехать до Орехово-Зуево. Я писала Диане, что сейчас приехать никак не могу. Действительно, был период, когда ,открыв детский центр, я "бомбила" ночами на своей машине. Такие суровые моменты выживания были. И только спустя несколько лет удалось свободней вздохнуть.
В 2012 году я вышла замуж. На смену поездкам в детский дом пришло серьезное волонтерское движение. У моего партнера по бизнесу Катерины есть благотворительный фонд, они с партнерами собирают деньги на операции, на лечение конкретных детей. И я помню, что поначалу сильно злилась на Катю, потому что у нас все было страшно в бизнесе, реально страшно, а она вместо того, чтобы тратить время и силы на центр, какие-то там деньги собирает. И я помню тот день, когда у меня младший сын упал и потерял сознание на детской площадке, и пока ехала Скорая, у него была кратковременная потеря памяти. Я так испугалась, что сказала себе - больше никогда не буду осуждать своего партнера по бизнесу. И у нас тогда произошел переломный момент, я временами даже подключалась к сборам, и наши отношениях наладились. Сейчас мы практически во всех проектах вместе. Конечно, когда я вижу огромную сумму, мне становится не по себе – это кажется неподъемным. А если нужно собрать 30-40 тысяч, то я по всем своим друзьям могу раскидать, и за пару дней деньги находятся.
Кстати, идея детских центров «Солнечный Город» долгое время была моей мечтой. Когда начала работать в «Амвей», а там весь бизнес построен на мечте, то поняла, что очень хочу открыть сеть детских центров по методике Монтессори. После тренингов личностного роста появилось понимание, что моя цель вполне достижима, и я решилась. Работа в «Амвей» шла у меня параллельно с детскими центрами. А сейчас они к тому же открыли новый фонд «В ответе за будущее» по поддержке приемных семей. И я верю, что не за горами то время, когда я смогу активно участвовать в работе этого фонда и как лидер, и как приемная мама. Кстати, тема усыновления тоже оформилась на одном из семинаров. Когда мечта о сети детских центров реализовалась, я снова услышав вопрос на семинаре: «А какая у тебя мечта?». И в тот момент даже не задумываясь сказала сама себе, что хочу забрать ребенка из детского дома. Мой супруг тоже участвовал в этом и все услышал. Тогда у нас был сложный период - мы боролись за его дочь от первого брака, потому что бывшая жена не позволяла ему общаться с ребенком. Были суды, постоянные интриги и оскорбления со стороны первой семьи, муж переживал. В общем, казалось, нам сейчас не до пополнений в семье. Но когда, уже один на один, я спросила: «может быть, действительно, усыновим ребенка?», он ответил, что это круто! И мы начали эту тему обсуждать. Первый разговор с мужем произошел за год до появления в нашей семье Ангелины, и я еще была зеленая, вообще ничего не понимала про детей-сирот. Нашла в какой-то базе данных девочку с голубыми глазами - классическая тема. Выяснила, что у этой девочки есть старшая сестра и средний брат. К пяти утра я уже мысленно расселила всю эту маленькую семью в нашей квартире, разбудила мужа и сказала: «смотри, какие дети, мы едем за ними в Ленинградскую область». Но как только удалось дозвониться в опеку, выяснилось, что уже есть семья, которая их забирает. Это был 2013 год. Потом я нашла еще двойняшек, симпатичные такие, рыженькие. Было видно, что у одной из них серьезный диагноз, а вторая здорова. Но это было так далеко, в Новосибирске. Я помню, что написала своей подружке, которая там живет и попросила найти этих девочек. Сейчас, конечно, уже понимаю, что это бредятина и так это, конечно, не делается.
И вот в конце 2013 года, когда я читала и смотрела все, что связано с темой сиротства, случайно в Интернете я нашла фильм «Блеф, или с Новым годом» - кто-то выложил до официального показа буквально на один день. На следующее утро видео уже пропало. Но я успела его посмотреть, и это было огромное потрясение. Моя жизнь буквально разделилась на «до» и «после». Очень многое стало понятно. Я никогда раньше не знала про депривацию, не догадывалась о том, какие необратимые изменения происходят с детьми в системе.
После этого у меня начали появляться знакомые и друзья среди людей, которые имеют отношение к этой теме. И еще был интересный момент, когда одна приятельница отправила меня к ясновидящей. Та сообщила мне, что ни в коем случае мне не нужно брать никаких детей в семью, что у меня двое сыновей и нужно поднять их. Она пророчила успешное будущее, писала, что меня ждет огромная общественная, чуть ли не политическая карьера. И вывод там был такой: «Если хочешь заниматься сиротами, то занимайся этим профессионально. В семью их тащить не надо». Несмотря на это в новогоднюю ночь, когда наступал 2014 год, я загадала, что хочу дочь. И 3 января мы приехали в Оптину пустынь с подругой. Была какая-то очень странная служба, при выключенном свете. Я такое впервые в жизни видела. И когда я вышла, подруга говорит: «дай руку». Она завязывает красную ниточку мне на запястье, и говорит: «загадывай желание». И я опять загадала дочь.
И вот ночью 11 января 2014 года я нашла в сети Ангелину. Не помню, кто именно, то ли Александр Гезалов, то ли кто-то другой, выложил видео. На нем была девочка в свадебном платье, которая кружилась в зале. Я пошла по ссылке и попала на сайт «Измени одну жизнь». Так и узнала, что, оказывается, бывают еще видео-анкеты детей-сирот. Всю ночь сидела, смотрела эти анкеты. Открыла Челябинскую область, потому что там было самое большое количество анкет, около 200, стала пролистывать и увидела свою дочку, такую забавную, с косичками. Ей было 10 лет. Мой младший сын Матвей оказался ее ровесником. Никите, старшему, на тот момент уже исполнилось 15 лет.
Ангелина сразу запала мне в душу, но у нас с мужем ШПР не пройдена, никаких документов нет. А мне во что бы то ни стало, нужно было увидеть ребенка. Конечно, предварительно я позвонила в опеку, сказала им, что меня интересует конкретная девочка. Но поскольку заключения у меня на руках нет, давать информацию они не стали. Тогда за ночь я перелопачиваю сайты всех детских домов Челябинска, и на одном из них нашла свою Ангелину. Там просто были фотографии с разных праздников, и я ее узнала. Снова звоню в опеку, и они меня сводят с детским домом №13. Там я рассказываю про свои ресурсы, про журналистику, про желание поработать у них волонтером.
Моя опека была категорически против того, чтобы я без документов куда-то ехала, но теперь уже Челябинская опека за меня попросила – они сказали, что достаточно написать письмо о том, что я приезжаю волонтером и параллельно начинаю собирать документы на усыновление. Моя Дмитровская опека, которая обычно действует строго в рамках закона, чудом согласилась. И вот через две недели после того, как увидела видео Ангелины, я уже была в Челябинске, где очень пригодился мой диплом психолога. Из документов у меня на руках было только письмо от опеки, паспорт и диплом. И я неделю провела в детском доме как волонтер-психолог. Даже не знала раньше, что такое бывает! Я приехала, мне пожала руку директор детского дома, меня представили детям как «шефа группы», сказали воспитателям, что я могу оказать посильную помощь. Я приходила к обеду, когда дети возвращались из школы, и уходила поздно вечером. Мы играли, дурачились, чаевничали, болтали обо всем на свете, в один из дней мне даже разрешили сводить всех в кино. В свой следующий приезд в Челябинск я привезла обувь на всю группу, деньги помогли собрать мои друзья. Иногда я могла Ангелину сразу после школы забрать и мы шли с ней в зоопарк, гуляли. Сотрудники детского дома к моему появлению отнеслись по-разному. Была одна воспитательница, которая меня просто выживала, пыталась запретить общаться с Ангелиной. Да еще постоянно говорила гадости про ребенка. Причем, у этой женщины не было даже педагогическое образование, а она при этом работала с детьми. Потом я уже поняла, что поведение этого «педагога» как раз норма для системы, а все остальные – исключение из правил.
Второй раз я приехала в Челябинск некоторое время спустя уже с младшим сыном Матвеем, чтобы он заранее познакомился с сестрой. У нас в семье к тому времени возникли осложнения – бабушка сообщила детям, что их мама занимается чужой девочкой, а сыновья ей стали не нужны. У Матвея даже пропал голос, когда он это услышал. Забегая вперед, скажу, что с моей мамой мы уже полтора года не видимся. Более того, она даже удалила все наши фотографии и альбомы со своих страниц в соцсетях. Она считает, что я ее выгнала из дома. Хотя я всего лишь озвучила ей, что она травмировала ребёнка и попросила пересмотреть отношение ко мне. Она и пересмотрела его в другую сторону, разорвала с нами всякий контакт. Именно тогда наш психолог из «Солнечного Города» настояла на том, чтобы Матвей поехал со мной и познакомился с Ангелиной. Заранее я с детьми тему усыновления не обсуждала, делилась своими мыслями и переживаниями только с мужем. А вот когда появилась Ангелина, мы уже начали обсуждать это вместе с детьми. Я объясняла сыну, что взрослый ребенок круче, чем младенец, потому что с ним уже можно общаться, играть. И в то же время мама не будет постоянно занята заботами о малышке, сможет по-прежнему уделять внимание сыновьям. Я сама, кстати, очень быстро перестроилась - стоило только познакомиться с Ангелиной. Хотя до этого думала именно о маленьком ребенке. И вот мы приехали с Матвеем, дети познакомились, подружились. Про наш визит даже фильм снимали, он есть в интернете. В тот раз мы подарили Ангелине мобильный телефон, чтобы можно было связываться по скайпу. И, вернувшись домой, мы каждый вечер в одно и то же время выходили с дочкой на связь. А если не могли дозвониться, то я готова была порвать всех в этом Челябинске…
Потом начались преобразования системы и специалист, который нас вел в опеке Дмитровского района, сказала, что она увольняется. А у меня уже все документы собраны, нет только ШПР. Я стала умолять, просить что-нибудь сделать, чтобы помочь мне забрать ребенка. И тут выясняется, что я еще месяц назад могла забрать Ангелину! Нужно было просто оформить временную опеку, о существовании которой я в жизни понятия не имела. Я в гневе, тут же побежала в свою опеку - паспорт, осмотр квартиры, и все! Если бы не опека Челябинска и специалист Ольга Сергеевна, молодая и очень сердечная женщина, вообще, неизвестно как бы у нас сложилось. Снова приезжаю в Челябинск, теперь уже здесь нужно было добиться разрешения. И помню, как я три дня ждала подписи какого-то чиновника. Опека боялась на него давить. Ангелину я уже забрала, в детском доме пошли мне навстречу. И вот мы живем в гостинице, ждем чертову бумажку, деньги уходят, билеты в Москву просрочены, а мне каждый день отвечают «пока нет… пока нет…». Я не выдержала, поехала в Администрацию, и вот залетаю, а этот начальник выходит из кабинета, смотрит на меня… И тут секретарша блеет у него за спиной: «а я вам там бумажки на подпись принесла». Они даже не донесли до него документы! Документы все эти три дня просто в приемной у секретарши лежали. Я не выдержала, говорю: «Вам что подпись сложно поставить? Я сижу в гостинице, плачу за все, уже потеряла билеты!». Но справедливости ради нужно сказать, что это был единственный странный случай во всей истории с Ангелиной. В основном нам везде шли навстречу.
А дальше началась новая жизнь. Я очень старалась, чтобы у Ангелины сформировалась к нам привязанность. Она помнит своих родителей. Про родную маму вспоминает, как та познакомилась с сожителем, и они постоянно вместе пили. Сожитель умер от передозировки наркотиков в туалете в их квартире. У Ангелины есть старшая родная сестра от первого брака мамы, ей 18 лет. А про папу Ангелины ничего не известно, он выписал себя из свидетельства о рождении ребенка. В общем, для меня было важно, чтобы мы с Ангелиной по-настоящему приняли друг друга. Я проводила все время с ней, практически не работала, если ехала на бизнес-школу, то брала с собой Ангелину - она сидела с нами на занятиях. Выбила ей домашнее обучение, водила в школу тоже один раз в неделю. Боялась, как бы ее там никто не обидел, ограждала от всего. Полгода прошли у нас в таком режиме. Пока она уже сама не спросила: «Когда я уже с детьми буду учиться?». Ситуации были разные - и ссорились, и мирились, и трясло меня сильно. Первый срыв случился в самом начале. Я договорилась о том, что на работу пока буду ездить раз в неделю. И вот мы должны были с Ангелиной туда ехать, но неожиданно заболел Матвей, причем очень сильно. Я быстро все переигрываю, остаюсь дома, где все равно полный дурдом – мне звонят, куча вопросов, еще и мебель привезли не вовремя, нужно ее принимать. А накануне мы отмечали «День Аиста» - день, когда Ангелина пришла к нам в семью. И вот, у нее все мечты сбылись, она завалена самыми красивыми игрушками, платье у нее умопомрачительное новое. В качестве одного из подарков она хотела одежду для мальчика Бейби-Бона, но у меня сестра ошиблась и подарила одежду для девочки. И вот это утро, сумасшедший дом, у Матвея запредельная температура, меня рвут на части, а тут приходит Ангелина и плачет: «Мама, ну почему она так ошиблись? У меня же мальчик!». И я не выдержала – сорвалась, прочитала ей целую лекцию, назвала тогда неблагодарной. А ночью мне стало не по себе, нашла через Авито переноску для Бейби-Бона, одежду подходящую, поехала, купила. Утром дочка открыла глаза, и у неё все это на столе стоит. Закрепила я свой поступок нравоучением о том, что всему свое время и нужно иметь терпение.
И еще был один момент, когда у меня отторжение пошло. Примерно через полгода после того как в семье появилась Ангелина, мы познакомились с подростком из московского детского дома. И вот Максим приехал к нам в гости, весь такой упакованный планшетами, телефонами деловой. Мой Матвей очень хотел, чтобы мы его приняли в семью – дружбан, пацану 15 лет. И поначалу у Макса с Матвеем все было круто, такая дружба. А тут они повздорили, и Ангелина неожиданно приняла сторону Максима. То есть объединилась против брата с мальчиком, который еще не понятно, будет ли в нашей семье. Мне это было очень неприятно. Я сначала подумала, что со мной, наверное, что-то не так, а потом прочитала книгу, там описывали материнские чувства и говорили, что даже если ребенок рецидивист, для матери он самый лучший и она будет его защищать. Здесь, видимо, это и сработала. Кстати, Ангелину я защищаю ничуть не меньше, чем Матвея и Никиту. Как-то домработница попыталась что-то нелестное в ее адрес сказать, и я ее чуть не уволила, подруги, если что-то нехорошее говорят, я отдаляюсь от таких подруг. У Ангелины очень сильные психологические травмы, она успела пожить в системе, она многому не научена, тому, что обычно дается в нормальной семье. Я искренне верю, что впитает, научится, примет - впереди переходный возраст, время покажет, насколько сильна моя вера.
История с Максом у нас получилась такая: в октябре или ноябре 2014 я приехала в опеку за документами, а там у них лежали листовки с фотографиями детей. Я увидела, говорю: «Ой, дайте мне листовки, я их положу у себя в центрах». Максим на фотографии был самый красивый. Я на свой рабочий стол положила его листовку и все время смотрела. Дальше не выдержала, узнала, где он. Выяснилось, что в детском доме в Крылатском. Я приехала. Вышел ко мне маленький такой мальчик, 15 лет ему никак не дашь. Оказалось, он с 3 лет в детском доме. Сказал, что хочет стать водителем автобуса. В общем, мы познакомились и оформили Макса на гостевой режим. После первого визита к нам я его возвращала, а он чуть не плакал, хотел с нами остаться жить. Но с того момента в детском доме нам стали чинить препятствия. Директор вцепилась в него мертвой хваткой, и под любым предлогом старалась нам не отдать. То сейчас шефы приедут, нельзя уезжать. То надо что-то там нарисовать, опять нельзя уходить. Вместо того, чтобы отпускать к нам на выходные, устраивала все это. Я не ожидала, что детский дом может так себя вести, что люди могут закрывать ребенка, которому вот-вот исполнится 15 лет и у которого появился шанс уйти в семью. Дальше я подключила очень больших людей и нам перестали чинить препятствия, даже на новогодние каникулы Макса отпустили. И вот он приезжает к нам с новым планшетом, еще с какими-то гаджетами, он на всех елках в Москве побывал, на всех новогодних шоу - понты просто невообразимые. А мы ему купили икеевский блок с кроватью, уже были готовы к тому, что он придет к нам в семью. Мы все, значит, возимся, ему кровать собираем, а он рядом сидит, играет в свой планшет и даже не думает помогать. Старший Никита бесится, а я ему говорю: «Так ты ему скажи, он просто не понимает». Свой 15-ый день рождения Максим отмечал в нашей семье. Я исполнила его мечту, он очень хотел настоящую форму ЦСКА и мы заказали для него с фамилией и его любимым номером. До сих пор, кстати, у моей подруги дома лежит футбольный мяч, который мы попросили подписать игроков из ЦСКА специально для Максима. И вот в последний день каникул перед возвращением в детский дом Максим сказал, что завтра сообщит решение, ему надо с кем-то там посоветоваться. А на следующий день он пишет мне сообщение: «Я остаюсь в детском доме». Звоню своей подруге, психологу, и говорю, что мне почему-то вообще ничуть не больно, а она - «Я тебе клянусь, это шок! Я тебя знаю». И действительно, на третий день меня накрыло так, что я начала рыдать без остановки. У меня стали отниматься руки, я начала хромать. Прошло несколько недель, прежде чем я смогла восстановиться.
А потом была история с Евой. Взрослых детей я уже боялась брать после случая с Максимом, но готова была принять ребенка примерно 3-7 лет. Евангелину нашла в базе. Смотрю, московский ребенок, блондинка с голубыми глазами, неизвестно по какой причине торчит в детском доме. Я звоню, и мне говорят: «Там такая тяжелая кровная мама, это просто невозможно!». Меня это не испугало, отвечаю: «Ничего, будем воспитывать вместе с мамой». Но мне отказывают снова, не дают направление на знакомство, хотя при этом говорят, что в выходные будет День Аиста в приюте. И вот я еду, знакомлюсь с Евой. А направление на знакомство с ней, оказывается, уже выписано другой семье, причем после моего разговора с опекой! Мы с мужем идем в опеку и пишем, что если предыдущая семья напишет отказ, то мы Еву примем в свою семью. Заявление наше они принимают, просто не имеют права не принять. А дальше выясняется, что кандидаты согласны. И если суд завтра решит, что мать надо лишить родительских прав, то Ева идет на усыновление в другой регион. А если нет, то они рассмотрят вопрос о передаче ребенка нам, чтобы мы ее воспитывали вместе с мамой. Нужно сказать, из 10 кандидатов, которые хотели удочерить Еву, мы с мужем были единственными, кто готов был поддерживать ее связь с кровными родственниками, и при этом опека нас так бесцеремонно отбросила. Я была крайне возмущена. Зашла на сайт суда, выяснила, в какое время будет рассматриваться дело. И на следующее утро уже была на заседании. Подошла к Ире, это родная мама Евы, но она меня испугалась. Она очень хотела восстановиться, прошла даже химическую очистку крови, но ума совершенно нет - постоянно хамила в суде. Я в перерыве подошла, объяснила, как надо общаться с судом: «да», «нет», «не знаю». Судья поинтересовался, кто я такая. Я объяснила, что кандидат в опекуны девочки и готова помогать маме. В общем, судья восстановил Иру в правах. Через месяц ей нужно было забрать решение суда и после этого уже забирать дочку из детского дома.
Проходит несколько дней, мне звонят из приюта, где мы с мужем проходили ШПР говорят: «Есть девочка сохранная, красавица, ей 5 лет – как вы хотели». Я приезжаю и знакомлюсь с Викой. А параллельно вижу двойняшек, по которым мы с опекой уже раньше имели разговор, но мне тогда сказали, что их скоро мама заберет. А на деле ничего не вышло, они до сих пор сидят в приюте. Причем, Аришка, одна из двойняшек, виснет на мне, никак не хочет уходить. А Вика, девочка к которой меня направили, наоборот, гордая такая, на контакт никак не идет. И у меня снова начинает выкручивать изнутри, я еду в опеку по поводу двойняшек, предлагаю забрать детей. Они не дают - говорят, у них мама восстанавливается. В общем, с двойняшками, как и с Евой ничего не получается, и тогда я мозгами понимаю, что надо идти и стараться налаживать контакт с Викой. Стала навещать ее, и очень быстро по отношению к Вике у меня появилось чувство привязанности и желание ее защитить. Я снова начала читать всю мыслимую психологическую литературу, готовилась к приходу ребенка.
И вот, я приехала в опеку, сказала, что мы готовы забирать Вику. Что тогда-то был суд, что маму ограничили, и мы готовы забрать ребенка. А они в отказ, пока официально суд не выпустит решение о лишении или ограничении, ребенка не отдадим. Я говорю: «А зачем вам лишение? Есть же предварительная опека». Но мне отказали, просто не приняли документы, и все. Только после того, как я потребовала написать письменный отказ и предупредила, что пойду к конкретному человеку в Департаменте соцзащиты, а заодно в прокуратуру, специалист пошла на попятный. Но через некоторое время опят звонок: «Я проконсультировалась со своим начальником, и она сказала, чтобы я написала вам отказ. Мы действуем в рамках законодательства, пока решение суда не вышло, мы ничего не можем сделать». В общем, я уже приготовилась к борьбе, Лена Ложкомоева, юрист Клуба «Азбука приемной семьи», помогла мне составить письмо в прокуратуру. Я уже думала, что сейчас начнется! Но так вышло, что в этот же день из СРЦ в опеку прислали решение суда о лишении прав. То есть оно уже было, когда мне пытались дать «от ворот поворот», просто им было лень проверить, не говоря уж о том, чтобы поехать в суд и забрать. В общем, началось все и закрутилось. А пока не было всех нужных бумаг, я предложила забрать Вику домой на гостевой. В общем, познакомились мы с Викой в конце марта, а забрать смогли только в конце мая. На этот срок ожидания выпал день рождения Вики, 16 апреля. И если бы не высокопоставленная чиновница из региональной базы данных, которая разрешила опеке отказать нам во временем помещение ребенка в семью, доча отмечала бы День Рождения у нас, а не на скамейке туберкулезного диспансера, куда помешают детей из детских домов и приютов без особых медицинских показаний.
В день когда мы забирали Вику домой, мне позвонила Ира, мама Евы, рассказала, что решение суда она получила и теперь дочку забирает. Я познакомила Иру с фондами, с которыми сама общаюсь, попросила их, чтобы ей оказали помощь. В общем, старалась не выпускать из виду. Но потом выясняется, что ей не отдали дочь - юрист из дома ребенка пошла и подала апелляцию. После этого Ира выключает телефон и пропадает. Я до нее умудрилась дозвониться только на следующий день, предложила ей пока забрать Еву к себе с тем, чтобы мать с дочерью хотя бы могли начать общаться. Но она как закричала в ответ, обвинила меня во всех смертных грехах! И что я «тварь», и что «хотела Еву с самого начала». Прокляла нас с мужем, как только могла, хотя единственной нашей целью было помочь ребенку расти в семье. Мы же всегда говорили, что готовы поддерживать контакт ребенка с кровной мамой и готовы вернуть Еву ей, как только это будет возможно. В общем, я положила трубку и позвонила в опеку. Если ситуация сложится так, что Еву нужно будет забрать, мы заберем, но думаю у опеки Коньково были свои планы, слишком темная там история и тянется она уже больше двух лет.
А пока у нас два замечательных сына и две красавицы-дочки. Настоящие принцессы, быть мамой которых я учусь каждый день. И мы с мужем точно знаем - четыре ребенка - это не предел для нашей семьи!
